Фортуне де Буагобей - Дело Мотапана
— Это правда. На лестнице ночью встретили какого-то человека.
— Те, кто его встретил, должны были его узнать.
— Лестница не была освещена. Но этот человек входил в вашу квартиру — слышали, как он отпер и опять запер вашу дверь.
— Кто слышал?
— Дутрлез.
— С какой стати он суется в наши дела? И что в этом необыкновенного? Я вчера вечером не выходил, но мой сын имеет привычку ложиться поздно. Это, наверно, был он.
— Не могу и не хочу так думать.
— По какой причине, позвольте спросить? — воскликнул граф, все больше и больше раздражаясь.
— Потому что, как я уже имел честь вам говорить, человек, входивший к вам, сначала побывал у меня.
— Очень вам обязан, что вы не обвиняете в подобном поступке моего сына.
— Разумеется, тем более что меня обокрали.
— Ах, вот к чему вы вели! И вы воображаете, что я укрываю вора?
— Вовсе нет! Я убежден, что вы ничего не знали о том, кто прятался в вашей квартире. Тем не менее он прятался там. Об этом мне сообщил Дутрлез.
— Мне все равно, можете дать делу ход. Но, полагаю, вы не ждете, что я помогу вам с расследованием?
— Нет, я буду действовать один… если меня вынудят действовать. Этой ночью у меня украли ожерелье, которым я очень дорожил. Во-первых, из-за его ценности, а также потому, что это фамильная вещь.
Кальпренед презрительно улыбнулся: он не очень верил в знатность барона.
— Вор знал, где лежало ожерелье, потому что сразу залез в ящик, куда я положил его вчера вечером. Он должен был знать и расположение комнат, потому что прошел в ту, где я держу драгоценности, в ту самую комнату, что находится под вашим кабинетом. Вор не шумел и не зажигал огня, потому я и не проснулся. Мой слуга тоже ничего не слышал.
— И вы считаете, что виноват кто-то из моей семьи? На это мне нечего сказать. Подавайте жалобу, если хотите. Пора закончить этот разговор.
Наступило молчание. Граф ждал, что Мотапан покинет кабинет, но тот и не думал уходить. Он собирался с мыслями и явно намеревался возобновить допрос.
— Итак, — сказал он медленно, — вы советуете мне подать жалобу? Подумали ли вы о результатах подобного поступка? Он будет иметь очень неприятные последствия… не для меня, а для вашей семьи.
— Позвольте, — возразил граф, — я не давал вам никакого совета. Подадите вы жалобу или не подадите — мне все равно, это касается только вас. Что же до вашей угрозы, то я не знаю, что вы хотите сказать, и не желаю знать. Поступайте как хотите.
— Я прекрасно понимаю, — хладнокровно ответил незваный гость, — что вы в вежливой форме указываете мне на дверь, и при других обстоятельствах я не заставил бы вас повторять дважды. И я отвечал бы вам в других выражениях, потому что никому не позволяю себя оскорблять.
— А я не позволяю говорить со мной в таком тоне! Итак, повторяю, прекратим этот разговор.
— Прежде вы должны выслушать меня до конца. Вам надо взглянуть на обстоятельства в истинном свете. Именно поэтому я и продолжаю разговор, не обращая внимания на ваше пренебрежительное обращение.
— Ну, хорошо…
— Я уже сообщил вам, что у меня украли очень ценное ожерелье. Никто не усомнится в моих словах: все мои знакомые видели его у меня. Оно пропало нынешней ночью. Следовательно, у меня его украли. Если я подам жалобу, полиция, конечно же, станет искать виновного. Меня спросят, что я думаю об окружающих меня людях, и захотят узнать, подозреваю ли я кого-нибудь.
— И что же вы думаете? — воскликнул Кальпренед, готовый вспылить.
— Позвольте мне оставить свои мысли при себе, — невозмутимо проговорил Мотапан. — Возвращаюсь к тому комиссару полиции, который примет мою жалобу. Он попросит рассказать об обстоятельствах, предшествовавших краже, и о том, что последовало за ней, и я буду вынужден изложить все, что мне известно. Я должен буду, например, сообщить, что человек, укравший мое ожерелье, заходил к вам.
— Вам нужно будет это доказать.
— Начнут спрашивать Дутрлеза, и его показания решат все.
— Что решат? Он слышал, как мою дверь отпирал какой-то человек, которого он встретил на лестнице. Это не доказательство.
— Следователь решит иначе, когда Дутрлез сообщит, что человек, входивший в вашу квартиру, держал в руках украденное у меня ожерелье. Если же следователь станет сомневаться, Дутрлез покажет ему камень из ожерелья — опал, который он оторвал во время стычки с вором.
— Вы видели этот камень?
— Видел час назад на столе в ресторане, где Дутрлез завтракал с одним из друзей. Я сразу узнал камень, потому что у него необычная оправа. Мои опалы оправляли восточные ювелиры, а их работа отличается от французской. Дутрлез рассказал о своем ночном приключении. Я не сообщил ему, что эта вещь принадлежит мне, и только попросил сохранить ее, что он мне и пообещал. Дома я убедился, что мое ожерелье исчезло. Когда я приходил к вам сегодня утром, я еще не знал о краже. Но теперь я все выяснил и подумал, что должен вас предупредить.
Мотапан произнес эту тираду с холодным, полным достоинства видом, поразившим Кальпренеда.
— Месье, — произнес он после недолгого раздумья, — я ценю намерение, которое привело вас сюда, но все же не понимаю, чего вы от меня хотите. Вы желаете найти вора — это я понимаю и хочу, чтобы ваши вещи были вам возвращены. Что может случиться из-за жалобы, которую вы подадите?.. Станут допрашивать моих слуг… моих детей… меня самого. Подавать жалобу в суд неприятно, но это необходимость, и ничего страшного в этом нет.
— Итак, — продолжил барон, взвешивая каждое слово, — вас не пугают последствия… Например, то, что полицейский комиссар придет с обыском в вашу квартиру…
— Как вы смеете такое говорить?
— Это очевидно, потому что вор зашел сюда. Предположат, что он спрятал ожерелье у вас, и если, к несчастью, его найдут…
— Не найдут, и вы это знаете. Даже если ожерелье украл мой бывший камердинер, что мне кажется невероятным, он бы наверняка сбыл его с рук и уж точно не оставил бы здесь. Согласитесь, что это глупо.
— В этом отношении я с вами совершенно согласен… По всей вероятности, вашего камердинера в воровстве не обвинят.
— А кого же обвинят? — спросил граф, пристально глядя на Мотапана.
Тот не ответил, но и не опустил глаз.
— Говорите же! — гневно продолжал Кальпренед. — Объяснитесь! Горничную моей дочери, что ли?
— Нет, кража совершена мужчиной.
— Значит, это я или мой сын?
— Вы выше подозрений!
— Но будут подозревать моего сына? На это вы намекаете?!
Наступило молчание. Взволнованный граф ждал ответа, но Мотапан был бесстрастен и безмолвен.
